4 февраля в луганском календаре - листок сугубо персональный, и в смысле значимости - памятный. Это - день рождения дважды Героя Советского Союза, Героя Соцтруда и просто - неординарного «дядьки» из луганчан. Пишет газета «Жизнь Луганска».
Не ждите откровений с пылу жару, так сказать. Клим Ворошилов, в каком бы виде он ни был представлен на сотнях фотоснимков, это - все-таки наш человек. Потому что родился и вырос он на территории нынешней Луганской области, на берегах Донца, вблизи рудников и шахт. Но, прежде всего, оттого, что был одним из нас, трудился и трудом своим прокладывал пути не только себе, и второго такого не было и нет...
Эти и большинство последующих строк были написаны еще два года назад, во времена, не слишком предрасположенные к личностям, подобным нашей. Авторы в связи с приближающимся юбилеем - 130-летием со дня рождения К.Е.Ворошилова не преминули воспользоваться возможностью подчистить некоторые, как нам показалось, осторожные моменты статьи, сохранив за собой право на точку зрения.
Жизнь земляка была широка, и объять ее даже формами биографического очерка удавалось немногим. Есть риск соскользнуть в крайности. Одной из них является сглаживание кромок деятельности Ворошилова на разных государственных постах. Мы тактично умолчим о периоде, когда Ворошилова называли «луганским слесарем» и «красным кавалеристом». А также - о хорошо известных фактах: танках КВ (Клим Ворошилов) и о метких стрелках Великой Отечественной, носивших на груди значок в его честь. А вот о том, что в мирные годы старика Ворошилова приветствовали стоя читатели публичных библиотек и овациями провожали на перронах железнодорожных станций, думаем, знают немногие.
Вторая сторона - не менее ортодоксальная, о которой исписаны рулоны бумаги. Попробуй теперь скажи что-либо вразрез устоявшемуся мнению, если на интернетовских ресурсах выложены готовые рефераты для репродукции копий политического портрета. А тогда, на исходе 1980-х, по прошествии около двадцати лет, как отгремели оружейные залпы, проводившие в последний путь Ворошилова, «дело» коммуниста с подпольным стажем только-только пересматривалось. Что ни день на свет выползали «ужасные разоблачения».
Так, напомним, 9 августа 1988 года в обзоре редакционной почты «Ворошиловградской правды» местный писатель Яков Захаров отмечал: «... Жажда справедливости разбудила в наши дни, раскрепостила сознание всех, кто не согласен больше мыслить по укоренившимся шаблонам периода деформации социализма...» Такая вот риторика времени «плюрализма» и «консенсуса». Соответственно - на следующем этапе диалог передвинулся в плоскость общения немого со слепым. Обвинение шло по нескольким пунктам. А главное - в причастности Ворошилова к репрессиям, имевшим место в 1930-50-е годы. Похоже, на вечный вопрос - кто виноват? - ответили упреждающими мерами. Сознаемся, нам как бывшим сотрудникам Ворошиловградского музея К.Е.Ворошилова в его бытность выпало пережить оба этих временных периода. Впрочем, в рамках одной служебной поездки в Москву, всего за три года до распада СССР, не было ни цели такой, ни возможности, чтобы переосмыслить феномен личности Климента Ефремовича. Было стремление по-молодецки быстренько высветить темные пятна. Конечно, речь не шла о документах за подписью и печатью с реквизитами НКВД-КГБ, вроде - «не был, не состоял, не участвовал».
Москва, декабрь 1988 года
За время своей московской саги семья Ворошилова переезжала несколько раз. С 1924 года был Кремль, в войну - Куйбышев, с 1953 года - многоквартирный дом, из бывших доходных домов Шереметьева по улице Грановского, что расположена вблизи Нового Арбата. Дом огорожен по периметру ажурными металлическими прутьями, с «буковкой» на входе (это будка охраны - авт.), правый крайний подъезд, второй этаж. В 1960-ом году, при выходе на пенсию, К.Е.Ворошилову пришлось перебраться в точно такую же квартиру тремя этажами выше, где по соседству напротив проживала семья Ждановых.
Здесь мало что изменилось с тех пор, как полноправной хозяйкой дома стала Надежда Ивановна Ворошилова (в девичестве - Тюрникова), Надюша, любимая и единственная невестка Климента Ефремовича. Время, кажется, остановилось. Все та же плетеная косичкой электропроводка поверх стен, штукатурка «под колер». Мебель, и та из прошлого. За громадным обеденным столом в гостиной прежде сидели друзья и приглашенные на торжества. В стеклах старинного буфета отражались лица военачальников и командиров социндустрии, старейшин отечественной культуры.
На стене - портрет К.Е.Ворошилова, написанный художником Струнниковым. Говорят, на нем он точно такой, каким был в жизни. Помнится, и наше знакомство со старшим поколением проходило исключительно по физиономическим чертам Ворошилова как характерным приметам времени. Было что-то родное в этом лице: тронутые сединой виски и неизменная щеточка усов.
В шкафах - книги, у стен - полки с журналами. Подарки от делегаций и глав государств. Справа от стола, одна над другой, - полочки сувениров от луганчан. Потому что для самого Климента Ефремовича Луганск, его люди - это особая статья. Несмотря на то, что он фактически покинул Луганск весной 1918 года, отступая с боями на Царицын (теперь - г. Волгоград) во главе 5-й Украинской армии. Был еще апрель 1925 года, когда он и Г.И.Петровский, «украинский староста», на Троицкой площади (теперь - имени Ленина), вручали луганским рабочим орден Боевого Красного Знамени.
Теперь о книге. Это - «Рассказы о жизни» К.Е.Ворошилова. Она вышла из печати в 1968 году, при жизни автора, и повествовала как раз о его луганском бытие. Обещание Ворошилова удовлетворить любопытство читателя по самым каверзным вопросам советской истории в новой книге так и осталось «вчерне». После его смерти, в декабре 1969 года, молодые люди из компетентных органов, собрав рукописи и заметки, переправили их в Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
Позже, когда все было завершено, и «недоступный» в другое время ЦПА (для исследовательской работы в его читальном зале требовался, как минимум, «допуск №2» - авт.) приоткрыл нам свои секреты (правда, не без помощи сильных мира того), долго не покидала мысль. Почему эта книга, интересная на подробности, читаемая на одном дыхании, не была издана ни тотчас как посмертный труд, ни после, как теперь говорят, в брежневский «ренессанс»? Хотя бы в память о тех, кто сотрясал устои самодержавия.
Кто, например, слышал о Кузьме Бабакове, уроженце Бахмутского уезда Екатеринославской губернии (ныне - Артемовский р-н Донецкой области - авт.). Его жизнь оборвалась на взлете в местах не столь отдаленных от Белого моря, в ссылке. А ему Ворошилов подарил свою фотокарточку с надписью на украинском языке: «Славному товаришу Кузьмi вид менэ в памьять нашои дружбы и сумисного життя. Мезень, Арх., 17. 11.09 г.»
Или - Мария Кагарлицкая и Василий Машинцев. Она - родом из Киева, он - из Пензы. Их соединила земля архангельская, и еще - дружба с Ворошиловым. По мнению их сына, Евгения Васильевича Машинцева, ученого одного из московских НИИ (теперь уже тоже бывшего, с кем довелось переговорить в те декабрьские дни 1988 года), главным качеством Ворошилова, наряду с уже известным нам даром открывать таланты, было умение дружить. Чего точно нет в книге, так это разоблачительных заявлений. Рукопись оборвалась на рубеже 1917-18 гг.
Если заглянуть в «закулисье» квартиры, там - секретер Екатерины Давыдовны Ворошиловой (до замужества - Горбман). «Политическая» одесситка не только окончила гимназию в ссылке, приняла православие и стала спутником жизни Климента Ефремовича. К сожалению, ее дневник, который она вела с юности, в целях безопасности был ею уничтожен еще в 1930-е годы. В этих ящичках хранилась исключительно личная переписка.
Вообще, понятие «семья Ворошиловых» (если рассматривать изображения на шкатулке работы палехских мастеров, которая хранится в фондах музея истории и культуры города) было размыто во времени. Формально - это супруги Ворошиловы, их сын Петр и позже, с 1934 года, - его жена Надежда. И, конечно, внуки - Клим и Володя. На самом деле - помимо изображенных здесь, это еще - дети М.В.Фрунзе, его покойного друга: Тимур и Татьяна, племянники с обеих сторон.
На кухне, куда нас приглашала Надежда Ивановна на чай с баранками, стоял обыкновенный гарнитур эпохи 1960-х годов, и - массивная скамья для гостей. Ничего выдающегося, кроме замечательно простого быта. Украинский борщ и песни про «зоряну ніч» были фирменными блюдами Ворошиловых. Существовала фонограмма записи пения дуэтом Ворошилова со знаменитым тенором И.С.Козловским, большим знатоком и почитателем народного творчества.
Вспоминается неожиданный монолог Надежды Ивановны. За точность не ручаемся, но, по сути - верно. Бытует мнение, говорила она, что государственные мужи - Ворошилов в их числе - жили как при «коммунизме» (по выражению Э.Г.Жуковой - дочери легендарного маршала). У них, дескать, были госдачи и спецпайки, транспорт и обслуга. А жалованье свое или пенсии размером в 1000 рублей можно было с чистой совестью распределять между нуждающимися соратниками. Той же Л.А.Фотиевой, бывшему секретарю В.И.Ленина, наш «старик» ежемесячно переводил по 200 рублей.
Обратим внимание на один нюанс такой жизни. Даже в квартире Председателя Президиума Верховного Совета СССР и позже в «апартаментах» почетного пенсионера телефонные аппараты стояли в строго регламентированных местах - в гостиной и на кухне. Наиболее щекотливые темы обсуждались, как в кино про шпионов, под звуки воды из открытого крана в ванной. Догадываетесь для чего? Кстати, Хрущев в докладе на ХХ съезде КПСС приписал все эти «неудобства» Сталину - вследствие необычайной подозрительности последнего. Вот дословно: «В доме Ворошиловых была сделана специальная установка, позволяющая подслушивать, что там говорилось». Правда, Хрущев забыл добавить, что Сталина уже не было в живых, а прослушка исправно функционировала.
Что касается трагических страниц истории, вопросы эти были непростыми и требовали участия очевидцев. Им стал бывший глава секретариата К.Е.Ворошилова - Л.А.Щербаков, проживавший с дочерью в двухкомнатной квартире на Фрунзенской набережной. И вот что примечательно. Отставной генерал в свете «вновь открывшихся обстоятельств» времен 1937-38 годов наверняка мог бы поддаться соблазну и бросить камешек в огород своего прежнего шефа и старшего по званию. Ничуть не бывало. Леонид Андреевич долго раздумывал, прежде чем сказать нам следующее: «Материалы по делу так называемого заговора в Красной Армии присылали из НКВД. Климент Ефремович за голову хватался, когда читал их. А для того, чтобы доказать невиновность кого-либо из обвиняемых, Ворошилову нужно было противопоставить аппарату наркома внутренних дел свой аппарат наркома обороны. Иными словами, проводить собственное расследование. Мог ли он пойти на это?» Вопрос так и повис в воздухе.
Кстати, репрессии не обошли стороной и близких Надежды Ивановны - ни ее отца, ни мать, и едва ни задели младшую сестру Веру, будущего профессора, доктора наук. Мать Надежды Ивановны - Марию Фокиевну - Ворошилов сумел вытащить из застенков только после четырех лет отсидки. Пришлось по этому поводу делать доклад на Политбюро. Полководец Великой Победы Г.К.Жуков в письме дочери Элеоноре называл Ворошилова своим учителем. Татьяна Михайловна Фрунзе, человек солидного опыта и широкой эрудиции, делилась беспокойством по поводу «всей этой суеты» вокруг имен «великих», называя это ничем иным, как конъюнктурой.
Прощаясь с заснеженной Москвой, как сегодня говорят, эпохи «коммунодефицита», запомнили Арбат и переносной столик, стоявший в углу, за которым сидел молодой человек. Табличка гласила: «Сбор подписей за политическую реабилитацию Б.Н.Ельцина»... Оставалась надежда на мудрость народа и благоразумие «верхов». Примерно в это же время один из рабочих пытался со страниц луганской периодики докричаться: «Нельзя же имена всех исторических личностей вычеркнуть из нашей истории!»
В новом измерении времени
Процесс переформатирования на местности, начатый еще в середине 1950-х годов, плавно перешел в помещения заседаний всевозможных комиссий и комитетов. В мае 1990 года, как известно, город Ворошилова снова стал Луганском. К слову сказать, возвратив Ленинграду его историческое название, петербуржцы сохранили имя Ленина хотя бы в названии области - Ленинградской. В Ростове-на-Дону остался без изменений прежний топоним - «проспект Ворошилова», в соседнем Донецке по сей день целый район областного центра носит его имя. В Ворошиловграде была улица имени Ворошилова, стадион, фабрика, домик-музей. Что имеем, кроме памятника, поставленного к 100-летию Ворошилова? И того, бедного, вместе с конем в свое время чуть не увели под уздцы на цветмет. На фундаменте фондов музея К.Е.Ворошилова был поставлен Музей истории и культуры города. Советские республики разбежались. Очерчены границы и воздвигнуты таможни.
С середины 1990-х годов в «последней квартире К.Е.Ворошилова» живут далекие от родства с ним люди. Улица Грановского также переименована - это Романов переулок. Не стало Надежды Ивановны, нашего доброго помощника и последней хранительницы ворошиловского очага. Ее сын, полковник Советской Армии в отставке и «последний из могикан» Владимир Петрович Ворошилов два года как перешел рубеж 70-летия.
Во время последнего нашего пребывания в Москве, в канун Дня Победы 2007 года в районе Лужников, у моста через Москва-реку высился бигборд с громадной надписью «Помним!», какие были повсюду в те дни. На нем - К.Е.Ворошилов в маршальском мундире, при регалиях...
Бывая по делам в Лисичанске, запомнили другое. На малой родине дважды Героя Советского Союза в центре старого города стоит бюст К.Е.Ворошилова. Время от времени его красят то в болотно-зеленые, то в лучезарные тона. Хочется думать, что затянувшийся отрезок истории коммунального недофинансирования памяти медленно, но верно отступает...
Сергей Остапенко,
Елена Ерошкина