Говоря в предыдущей части материала в газете «Жизнь Луганска» о заслугах К.Е.Ворошилова перед Луганском 1920-30-х годов, мы оперировали цифрами и фактами. Хотя из общения с людьми военного поколения следовало бы давно сделать правильный вывод: силу духа былого Луганска не измерить аршином статистики. Кольцо цикла «Ворошилов и мы» замкнулось. Мы завершаем тем, с чего начали: город - это, прежде всего, люди, борьба характеров с обстоятельствами.
Когда работа была еще в самом разгаре, в редакции зазвонил телефон. Нашелся человек, кого тема не оставила в стороне, - к нашему разговору присоединился почетный гражданин города профессор В.Н.Гончаров. Валентин Николаевич хочет поделиться своими воспоминаниями о личной встрече с К.Е.Ворошиловым. Согласитесь, начало интригующее - немногие из ныне живущих людей, тем более - в Луганске, могут высказывать мнение о легендарном земляке от первого лица. Поразило не столько в общем-то нормальная, живая реакция, сколько воскресшее из небытия растоптанное и забытое чувство гордости. Подумалось: не умер город Ворошилова, если такие люди живут среди нас. Мы условились о встрече в самое ближайшее время, как только появится у собеседника «окно» в плотном графике учебного процесса.
Возвратиться, чтобы понять
С Клавдией Александровной Алентьевой мы познакомились - страшно сказать - четверть века назад. Бывший зампред Луганского облисполкома, выйдя на пенсию союзного значения, входила в общественный совет Музея К.Е.Ворошилова, где мы в то время работали. Как-то в январе 1986 года она принесла свои воспоминания, озаглавив их, как казалось, чересчур пафосно: «Краткая историческая справка об открытии в г. Ворошиловграде (Луганске) государственного медицинского института». Что интересно: как человек, искушенный в бюрократических закавыках, Клавдия Александровна настояла, чтобы ее слова подтвердили на бумаге и скрепили подписями двое свидетелей: бывший министр здравоохранения УССР П.Л.Шупик и бывший зам. Постпредства Совмина УССР в Москве Г.Е.Есипенко.
Молодо - зелено, верно сказано. Двадцать лет как нет музея, почили в бозе и автор, и ее заверители, и у нас самих теперь, конечно, меньше иллюзий, будто Луганск в его нынешнем виде появился по недоразумению. Не верите? Ходила и до сих пор ходит байка, что якобы Сталин не видел необходимости восстанавливать город в облике и ранге областного центра. На самом деле это не так.
21 августа 1943 года, когда еще бои шли в смертельной близости от Ворошиловграда, появилось Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации». Работала чрезвычайная госкомиссия, подсчитывали размеры материального ущерба - цифра ужасная, с девятью нолями в конце. Наиболее распространенной причиной смертности была дистрофия. Рабочих рук не хватало, женщины, подростки, военнопленные - это правда, кирпичик к кирпичику складывали город. Можете себе представить масштабы разрухи, если только 23 октября 1945 года, после двух лет трудов на градообразующем заводе ОР был выпущен первый паровоз. Зато в 1946 - уже 60, в 1947 - 200, в 1948 - 326, в 1949 - 498. Вопрос очевиден: причем здесь Ворошилов?
7 июня 1947 года коллектив вышеупомянутого завода «за успешное выполнение заданий правительства по восстановлению, организации выпуска важной продукции и в связи с его 50-летием» был награжден орденом Ленина. Среди поздравителей был и зампред Совмина СССР К.Е.Ворошилов: «...Паровозостроителям-луганчанам (заметьте, Ворошилов по старинке, а скорее, из скромности называет их не ворошиловградцами, именно - луганчанами) есть, что вспомнить и есть, чем гордиться...»
Город, руководство делают встречный ход. 30 ноября того же года газета «Прапор перемоги» (издавалась с 1946 года и погибла под обломками СССР) сообщала, что К.Е.Ворошилов зарегистрирован кандидатом в депутаты Ворошиловградского горсовета по 321 избирательному округу Жовтневого района. Ворошилов не мог не ответить лично: «Прошу передать всему коллективу рабочих, техников, инженеров и служащих родного паровозостроительного завода, - писал он в телеграмме, - что я охотно даю свое согласие баллотироваться в депутаты горсовета орденоносного Ворошиловграда. Моя глубокая благодарность за память и выявленное мне большое доверие. Радуюсь вместе с вами и тому, что город, несмотря на военные руины, отстраивается, хорошеет...»
В 1948 году Ворошиловграду специальным решением Совмина СССР выделены первые средства на строительство жилья и развитие - 19 млн руб. Сумма небольшая, по сравнению с той, что пришлась на первоочередные задачи: кроме завода ОР требовали восстановления и другие предприятия: завод Пархоменко, завод 60, железная дорога. В годы второй послевоенной пятилетки финансирование возросло втрое. Пустыри постепенно заросли домами. Появились здания гостиницы «Октябрь» и Дома техники, которые по сей день остаются памятниками архитектуры, красивейшими зданиями Луганска. Город медленно, но верно взошел на гору - начал застраиваться новый центр. И здесь в авангарде шел завод ОР. Старожилы не дадут соврать - большинство жилых домов построено на паровозо-тепловозные средства.
«...Говорит Климент Ефремович»
Предваряя экскурс в 1950-е годы, - несколько штрихов, чтобы сориентировать читателя во времени: смерть Сталина, претензии на лидерство Хрущева, а также арест и казнь без суда всесильного Лаврентия Берия. С 15 марта 1953 года Ворошилов - Председатель Президиума Верховного Совета СССР, в сложившейся иерархии, - третий в стране человек. Роль свадебного генерала, о которой теперь любят распространяться, должность тогда не предполагала - слишком много предстояло сделать: встречаться с делегациями, принимать законы, утверждать указы, готовить выступления, отчитываться перед избирателями, вести личный прием граждан - по 40-50 человек в день. И еще - читать и отвечать на письма (в свое время мы приведем ряд выдержек из них), помогать делами, в том числе - землякам.
Итак, 1955 год - вернемся к воспоминаниям К.А.Алентьевой. За истекшие десять лет после войны область испытывала дефицит медицинских кадров - была большая текучесть. Из примерно 600-700 человек, направленных за год выпускников медвузов Украины, убывала большая часть. Кто-то выходил замуж, кого-то под разными предлогами отзывали на родину. Так появилась мысль открыть в городе альма-матер медицины. На улице Оборонной нашли помещение под общежитие, там же присмотрели и здание учебного корпуса - трехэтажное строение ремесленного училища общества трудовых резервов. Однако заручиться поддержкой ЦК КПУ и лично предсовмина УССР Н.Т.Кальченко - это только полдела.
Первая попытка решить вопрос в Москве успеха не имела. 1-й зам. Совмина СССР Сабуров, являясь также депутатом Верховного Совета от Ворошиловградского избирательного округа, принял Алентьеву сдержанно, на письме обкома и облисполкома наложил резолюцию: «В отдел здравоохранения Совмина СССР. Рассмотрите и по возможности решите». Документ в аппарате Совмина пролежал около 2-х недель. Потом прямо сказали: вопрос в правительстве рассматриваться не будет. «Бывая в Москве по другим делам, - продолжает Алентьева, - я побывала у другого нашего депутата - Руденко Романа Андреевича, генерального прокурора СССР, который всегда интересовался делами области. Я поделилась своими тревогами».
24 января 1956 года, когда она находилась в кабинете Руденко, раздался телефонный звонок. Алентьева поняла, что Руденко разговаривает Ворошиловым - они, готовясь к ХХ съезду партии, встречались каждый четверг. Алентьева выразила желание увидеться с Ворошиловым. Руденко одобрил и дал номер телефона помощника Ворошилова - Щербакова. Из украинского постпредства по «вертушке» (правительственной связи) позвонила в приемную Ворошилова. Щербакова на месте не оказалось. Мужской голос сказал, что помощник будет через час. Дальнейшие попытки связаться с помощником закончились безрезультатно - телефон молчал.
Что делать? - время идет. В культотделе постпредства дали другой телефон. Набрала. Мужской голос вскоре ответил: «Слушаю». Алентьева попросил передать товарищу Щербакову, чтобы тот доложил о ней Клименту Ефремовичу. Голос ответил: «Климент Ефремович вас примет. Это как раз и говорит Климент Ефремович. Приезжайте».
В тот же день у входа в бюро пропусков у Спасских ворот Кремля ее встретили и, выяснив, что она из Луганска, провели к Ворошилову. Вот что писала Клавдия Александровна: «Почти 2 часа пробыла я на приеме. Была сердечная, задушевная беседа. Климент Ефремович интересовался делами области, вспоминал некоторые события и эпизоды из своей жизни, вспоминал детство, юность, молодость, луганских товарищей».
Под конец беседы Ворошилов, догадываясь, что к нему на прием просто так не ходят, спросил: «У вас, вероятно, ко мне есть какая-то просьба?» Алентьева рассказала о цели приезда в Москву. Климент Ефремович внимательно слушал. В это время в кабинет вошел помощник. Ворошилов, обращаясь к нему, заметил: «Щербаков, познакомься с моей землячкой и давай помогать открытию в Луганске мединститута».
Щербаков Леонид Андреевич, отставной генерал-майор, с которым нам удалось в 1988 году разговаривать в Москве, у него дома на Фрунзенской набережной, так и не раскрыл секретов, куда прикладывал рычаги магического имени Ворошилова. Со стороны Алентьевой известно, что за первые три месяца 1956 года город посетили сразу две комиссии - Верховного Совета и Совмина. Наконец 7 мая 1956 года позвонили из Москвы: правительство приняло решение закрыть фармацевтический институт в Днепропетровске, сделав его факультетом мединститута, а единицу передать Луганскому облисполкому. Подписал документ зампред Совмина СССР А.И.Микоян. И уже 1 сентября 1956 года Алентьева перерезала красную ленточку у дверей нового вуза Луганска. На первый курс пришли вчерашние школьники, на второй отозвали студентов-луганчан со всех мединститутов Советского Союза. Обратим внимание на один момент в воспоминаниях Алентьевой: «На стене мединститута должна быть мемориальная доска с изображением К.Е.Ворошилова и надписью о том, что институт создан при его активном участии и помощи». На наш взгляд, дельное предложение, учитывая то, что 2011 год - год 55-летия Луганского мединститута, точнее - теперь уже университета.
В паутине высших сфер
Как известно, ХХ съезд КПСС прошел в феврале 1956 года. 25-го числа был зачитан доклад Хрущева о культе личности. В декабре 1988 года Н.И.Ворошилова вспоминала, а магнитофон - старенький еще, переносной «Десна» - записал: «...Особенно подробно и много про ХХ съезд Климент Ефремович не рассказывал. Он принес эту речь Хрущева о культе личности, которая не вошла в стенограмму съезда. Это было как гром среди ясного неба... Климент Ефремович дал нам прочитать ее в обед, а утром он должен был ее сдать. В это время на эту тему больше разговаривала Екатерина Давыдовна, как это ни странно, которая была чрезвычайно ортодоксальным членом партии. Климент Ефремович был какой-то задумчивый. О чем сейчас говорят - о несовместимости Ворошилова и Хрущева? Я не видела такого в их отношениях. Нет, они понимали друг друга. Виделись часто, рассуждали, разговаривали».
22-29 июня 1957 года состоялся Пленум ЦК КПСС, обсудивший вопрос генеральной линии партии и осудивший антипартийную группу Г.М.Маленкова, Л.М.Кагановича, В.М.Молотова и примкнувшего к ним Шепилова. Общепринятая версия сводится к тому, что они не приняли критику Сталина, прозвучавшую с трибуны ХХ съезда. Хотя это не совсем так. Еще в марте 1956 года в Тбилиси прошёл ряд манифестаций под лозунгами «Долой Хрущёва!» и «Молотова - во главе КПСС». Демонстрации были разогнаны армией. В 1957 году на заседании Президиума ЦК группа Молотова выступила с критикой работы Хрущева в должности 1-го секретаря ЦК (в вину ему вменили нарушение правил «коллективного руководства», включая освоение целины, отношения с Югославией и даже передачу Крыма в состав УССР). «Антипартийцев» поддержало большинство членов высшего партийного органа (Ворошилов, Булганин, Первухин, Сабуров, Шепилов). Хрущёва предполагалось сослать в министры сельского хозяйства, а пост Первого секретаря передать Молотову или вообще упразднить. Сторонникам Хрущёва удалось в пожарном порядке собрать Пленум ЦК, в итоге «антипартийная группа» потерпела поражение. Спохватившись, что против Хрущёва выступил фактически почти весь Президиум ЦК КПСС, все высшие руководители страны, включая главу государства - председателя Президиума Верховного Совета и главу правительства - Предсовмина СССР, пленум решил отделаться малой кровью. Троицу во главе с Молотовым и «примкнувшим к ним товарищем» вывели из состава членов Президиума ЦК и из членов ЦК КПСС.
Уже на ХХII съезде Хрущев, возвращаясь к фракционной группе, назвал в числе ее активных участников и Ворошилова. Председатель Совета Министров РСФСР Д.С.Полянский в своем докладе прошелся от души по адресу Ворошилова, на тот момент уже заслуженного пенсионера. «Не прикидывайтесь Иваном, не помнящим своего родства», - земляк, родом из Славяносербска, выбившийся в птицы орбитального полета, намекал на участие Ворошилова в заговоре против Хрущева. Свое видение изнутри этого избиения описала невестка Ворошилова - Надежда Ивановна: «А потом был ХХII съезд. Тогда Климент Ефремович, по-моему, очень обиделся. Я смотрела по телевизору этот съезд, а старик наш сидел и слушал, я думала, сколько силы воли надо было ему иметь, чтобы держаться...»
Все это случится позже, но к этому шло давно. Не будем забывать и Указ Президиума Верховного Совета от 11 сентября 1957 года «Об упорядочении присвоения имен государственных и общественных деятелей краям, областям, городам». Ворошиловград, а с ним и другие объекты его имени по всей стране были переименованы. В Луганске за одну ночь снесли все три памятника К.Е.Ворошилову. Разумеется, и реальные возможности Ворошилова - должностные и человеческие - были отныне ограничены. Алентьевой вместе с нами повезло - она в январе 1956 года успела воспользоваться силой авторитета Ворошилова.
В зоне особого духа
Первым делом, после того, как мы оказались в кабинете № 433 на кафедре экономики Луганского аграрного университета, его хозяин - Валентин Николаевич Гончаров, на листе бумаги по памяти набросал схему. Это район ДК имени Ленина - Гусиновка (по словам Гончарова, центр формирования настроений рабочих дореволюционного Луганска). Вверху улица Фрунзе, в доме № 63, где в свое время снимал комнату Ворошилов, жила родная бабушка Валентина Николаевича - Феодора Михайловна, дружившая с незапамятных времен с Харитоной Пархоменко.
Ниже - улица Октябрьская (бывшая Ворошилова). В домах №№ 98-102 - их уже нет - в 1903-04 гг. также проживал Ворошилов. А вот из тех, что остались, это дом № 46. В двух шагах от него, в 40-ом доме жила семья Гончаровых - отсюда родом Валентин Николаевич. Здесь прошли детство и юность, здесь витал особый дух взаимопонимания. Напротив, через дорогу проживал старик Белоусов Яков Сергеевич, интереснейшая личность с корнями, уходившими в далекое прошлое. Его знал весь город, даже поговаривали, что одно время он был шофером самого Ленина, лично знал Ворошилова. В 1926 году Белоусов ослеп по воле несчастного случая, потом умерла жена. Куда было обращаться за помощью? Нет-нет и наведывался по соседству - мать Валентина Николаевича по доброте души подкармливала старика.
Уже будучи учащимся 20-й школы, зная общественные нагрузки Якова Сергеевича и его затруднения передвигаться по городу в одиночку, Валентин Николаевич назвался в поводыри. Так и завязались доверительные отношения не только с Белоусовым, но и с его приятелями - Пузановым, Параничем. Вместе ходили на общегородские мероприятия - в 1950-е годы еще крепко дружили с революционными традициями.
Мы не удержались, чтобы не спросить по ходу беседы: «Бывал ли в городе Ворошилов после войны?» Валентин Николаевич рассказал такой случай. Это было в 1954-ом, в год празднования 300-летия воссоединения Украины с Россией. На 1 Мая в специально отведенном месте для старых большевиков, справа от трибуны возле памятника Ленину на площади Революции, вместе с Белоусовым, Пузановым и Параничем стоял и он. Открытие праздника задержали, говорили, что вот-вот должен был приехать Ворошилов. К сожалению, его так и не дождались. Позже в личном диалоге Ворошилов обронит фразу: «Вы же понимаете, какая политическая ситуация...» Кстати, летом 1956 года, уже после ХХ съезда, в Луганске побывал сам Хрущев - борьба за умы луганчан только разгоралась.
Однако - вернемся. Формальным поводом для поездки в Москву была рукопись Я.С.Белоусова, его воспоминания о соратниках-луганчанах, встречах с Лениным, Сталиным, Ворошиловым. Текст какими-то правдами или неправдами напечатали на машинке - тогда образцы оттиска машинок хранились в КГБ - переплели и вручили «поводырю». Это был уже 1958 год. В мечтах Валентина Николаевича, к тому времени студента Новочеркасского политеха, была учеба на дипломата - хотелось попробовать себя в МГИМО, в московском Гарварде, как его еще называли. Используя старые связи своих знакомых, рискнул обратиться на самый верх.
Чтобы подобраться к Ворошилову, Пузанов и Паранич дали адресок Петровского, того самого председателя украинского ВУЦИК, который не раз в 1920-30-е годы бывал в Луганске. Теперь, оставшись не у дел, доживал век в Москве на скромной должности завхоза музея Революции. Там в подвальном помещении здания на улице Горького его и застал Валентин Николаевич. Заходит и видит: какой-то старичок в поношенном пиджаке с заплатками на локтях перебирает на верхотуре бумаги. Представился. Узнав, что парень из Луганска, от старых соратников, Петровский заметил, что Ворошилов - охраняемая персона, и так просто к нему не попасть, но способ есть. Харитина Пархоменко, вдова Александра Пархоменко живет на Чистых прудах, с ней встретиться можно. А та в свою очередь вхожа в дом Екатерины Давыдовны, жены Ворошилова. Они - не откажут. Так и вышло. Сначала был дом Пархоменко с вручением гостинцев от бабки Феодоры Михайловны - бутылки домашнего первача, потом вступила в действие женская линия переговорного процесса.
Цуп, Александрушка и другие
В оговоренный заранее день и час на улице Горького напротив Музея подарков Сталину подъехал черный «ЗИМ» и подобрал луганского гостя. Ехать предстояло в Савеловском направлении, в сторону Лианозова. На даче Ворошилова, куда они вскоре попали, их встретила Екатерина Давыдовна. Познакомились - хозяйка была рада, что парень из Луганска. Пригласила в дом, усадила, угостила чаем и бубликами с маком. За расспросами не заметили, как приехал Ворошилов. Прошли на 2-й этаж - в кабинет. Сразу бросилось в глаза, что на стене висела картина «Бой на Острой Могиле», семейные фотографии. В комнате стоял буфет, старый кожаный диван с подголовниками. Снова пошли расспросы: как там Луганск, завод ОР, стоит ли памятник Борцам Революции? Ворошилов был немного глуховат, время от времени прикладывал ладонь к уху и переспрашивал: «Ась?»
Валентин Николаевич вспоминал, а слух наш ловил новые оттенки натуры Ворошилова. Рабочего Цупова, отца четверых сыновей, отдавших жизни за революцию, Ворошилов называл по-лугански - Цупом. Александра Пархоменко, соратника и друга, тело которого покоится в сквере на площади Революции, как-то совсем по-старомодному и вместе с тем ласково: Александрушка.
Неожиданно, говорит Валентин Николаевич, Ворошилов спросил: «А памятники мне стоят?» Молчание. «Не молчи, знаю, что их нет», - похоже, Ворошилов был осведомлен подробно, указывал на конкретные места в городе, как было, и что стало. «А вписалось ли знамя в памятник Борцам революции?» - в 1957 году к 40-летию Октября напротив памятника поставили стелу, парк реконструировали, на месте памятника Ворошилову появилась «река времени» - каскад фонтанов.
Разговор о цели приезда возник в самом конце беседы - Ворошилов приехал после работы, устал, и Екатерина Давыдовна настаивала на отдыхе. За воспоминания Белоусова Ворошилов поблагодарил и как-то с грустью заметил: «Не время сейчас печатать книгу, я в опале». Но рекомендацию в здание МИД на Смоленской площади дал. Правда, Зорин, замминистра иностранных дел СССР, прямо указал на ряд непреодолимых заслонов на пути в институт международных отношений. С мечтой пришлось распрощаться. Об этом Валентин Николаевич, кажется, не жалеет.
Выполняя просьбу собеседника, мы не станем славословить, хотя и следовало бы. Не так уж и много у нас людей, по-настоящему достойных внимания. Американский библиографический институт еще в 2000 году выдал Гончарову диплом о присуждении титула «Выдающаяся личность ХХ века». В контексте гордости за луганчан интересно не только это. Можно ли сегодня представить, чтобы кто-то отказался работать по специальности за океаном, особенно если предложение исходит от губернатора штата Техас Джорджа Буша, тогда будущего - а это было в 1998 году - и уже бывшего президента США. Удивлены? Точно так же среагировал и работодатель. Как же так, если в Пенсильванском университете читает лекции даже сын бывшего советского лидера Никиты Хрущева - Сергей Никитович? Валентин Николаевич явился редким исключением - не променял свое скромное гражданство на 30 тысяч зеленых купюр ежемесячного довольствия. Как тут ни вспомнить о силе духа былого Луганска, его улицы Октябрьской, бывшей Ворошилова, стариков Паранича, Пузанова, Белоусова и самого Клима Ворошилова.
3 февраля 1995 года в канун дня рождения К.Е.Ворошилова, здесь же, в газете «Жизнь Луганска», - номер случайно попался на глаза - были напечатаны слова: «Город в бронзе и граните увековечил память земляка, судьба и жизнь которого стали прямым отражением истории. Триумф и трагедия этой личности еще долго будут будить споры, беспокоить умы и сердца луганчан. Для одних Клим был и остается героем, беззаветным борцом за народное счастье, «красным маршалом», для других...» По сей день бесспорно одно: мы можем победить в войне, отстроить страну, но когда внедряется вирус самоедства, вот тут только держись, не до силы духа и боевитости. Нам, авторам, с нашими слабыми возможностями не перешибить обуха - средства массовой информации свое дело сделали. Остается надеяться: пришло время мыслить самостоятельно или хотя бы задуматься над тем, что тот город, который мы получили в наследство, был создан руками «и одних, и других» - и не без имени и содействия Ворошилова. А что мы, каждый из нас сделали для Луганска?
Вместо постскриптума
Говорят, в письме человек, как на ладошке. Не надо заглядывать в аттестат о среднем образовании, чтобы получить ответ о грамотности, образности мышления, широте мысли. А если применительно к Ворошилову - в письме его к сыну и ряде других, а также в письмах о нем и к нему - ответ об уровне авторитета, компетенции, и вообще - о многом.
«17.01.44 г. Дорогой Петр, здравствуй! На фронт не собираешься или все-таки настоишь перед своим бурбонистым начальством? Вот у нас здесь есть 63-я танковая бригада, в которой осталось, правда, всего лишь 8 танков КВ, да и то, говорят, все выходили свой моторесурс. Видел я на своем веку много всякой дряни трусливой, но такой мерзости, как 63 тк. бр. я никогда не видел, да и вряд ли где-либо такие и есть. Можешь себе представить танковую часть, которая, получив боевое задание, выходит на позицию, скучивается и на виду у противника (здесь все на виду, горы, короткие расстояния) останавливается и ни с места, ни взад, ни вперед. И так подряд несколько дней. На все приказы и требования командования об атаке позиций противника о продвижении вперед, один ответ - наши танки изношены, танки не могут ходить, впереди минные поля и пр. Характерно, что назад, на базу танки ходят неплохо. Пишу тебе для того, чтобы показать, как важно иметь на фронте людей из центра, которые разбираются, что является правдой, а что трусливым и подлым саботажем.
Немцы пленные показывают, что они получили приказ Крым держать при всех условиях, и они держатся до того момента, пока их не уничтожают или не пленят, выдерживают самые яростные наши атаки, несут огромные потери, но все еще держатся. К.Ворошилов».
*
«1 ноября 1957 года. Уважаемая Екатерина Давыдовна! Разрешите... напомнить Вам о 1933 годе, когда Вы давали в Свердловске моей сестре телефон К.Е.Ворошилова. Тогда ни Вы, ни я не могли представить, что в течение этих почти 25 лет появятся такие изделия реактивной техники, как-то: знаменитая «катюша», баллистическая континентальная ракета, искусственный спутник земли... Таков результат за эти годы тех товарищей, которым я передал данный Вами телефон и которых поддержал Ваш супруг К.Е.Ворошилов...
Инженер Московского авиаинтитута Н.П. Дорогов»
*
«4.06.1959 г. Дорогой Климент Ефремович! Недавно узнал о смерти Екатерины Давыдовны. Тяжелое горе постигло Вас, Ваших детей и внучат. Я глубоко сочувствую Вам. С Екатериной Давыдовной мне довелось работать в редакции газеты «Беднота» в 1929 году. С тех пор минуло 30 лет... Для меня они были периодом тягчайших испытаний. Мне, старому подпольщику, пришлось многое переоценить - людей, и события... Но даже и в те мрачные годы моего многолетнего заключения как «врага народа», когда к Вам лично мое уважение было подорвано, - образ Екатерины Давыдовны остался перед моим мысленным взором, светлым, обаятельным.
Со времен гражданской войны я знал Вас, а с 1929 года знал Екатерину Давыдовну. На фоне периода культа личности Ваша семья изумляла своей моральной устойчивостью. После В.И.Ленина я, пожалуй, не знал более примерной семьи из числа руководителей нашего государства, чем Ваша. Почти неограниченные материальные и иные возможности, связанные с Вашим длительным пребыванием на посту главы государства, создавали все условия для разложения и морального падения. И если такая опасность миновала Вашу семью, то это произошло в значительной степени благодаря высоким качествам Екатерины Давыдовны.
Москва, Университетский корпус, Гололобов Георгий Васильевич».
*
«4 декабря 1969 года. Дорогой Петр Климентьевич! Я сильно переживаю тяжелую утрату, т.к. Климент Ефремович, любя меня, относился ко мне, как к родному, и я его любил безгранично за это. Я, «как дедушка русской авиации» вместе с моими «внуками» - летчиками премного благодарны Клименту Ефремовичу за активную помощь в создании советской авиации. Большое русское спасибо, дорогой и любимый Климент Ефремович! Б.И.Россинский, заслуженный пилот-авиатор Союза ССР».
Известно, что 1 мая 1918 года, во время воздушного парада на Московском аэродроме Борис Илиодорович Россинский, демонстрируя чудеса высшего пилотажа, сделал восемнадцать «мертвых петель» - в честь восемнадцатого года. На земле летчика пригласили подняться на вышку павильона, где Ленин встретил его аплодисментами: «Браво, браво, дедушка русской авиации!» Говоря о «внуках», Россинский, вероятно, имел в виду Юрия Гагарина, с которым был знаком Ворошилов лично, того же Георгия Берегового, героя Великой Отечественной, выпускника Ворошиловградской школы пилотов № 11, ко времени написания письма - летчика-космонавта СССР.
Сергей Остапенко,
Елена Ерошкина